Африка-20. Плавание на 100-летнем пароходе.
Saturday, 16 November 2013 13:00![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
a_krotovПароход «Лиемба», созданный ещё в дореволюционной Германии, перенесённый по частям на озеро Танганьика и вновь собранный там, совершает свои хождения по этому длинному озеру уже почти 100 лет. В прошлый мой заезд в Африку мне не удалось совершить на нём плавание; теперь – повезло.
100-летнее судно отправляется из Кигомы два раза в месяц, по средам, и совершает рейс до Мпулунгу (Замбия), делая по пути около двадцати остановок. Из всех промежуточных стоянок, только Касанга имеет свой порт, а в остальных 18-ти местах высадка пассажиров происходит на рейде: к кораблю подплывают лодочки с берега, которые и перевозят на пароход и обратно разных людей и их грузы. Так и нам предстояло переместиться, потому что мы взяли билеты до Каремы – деревни на полдороги, в 302 км от Кигомы. Билеты в каюту второго класса стоили по $40 (в третий класс -- $35), это специальные завышенные цены для иностранцев. Местные жители платят втрое меньше, при покупке билета предъявляются документы. До конечного пункта, Мпулунгу, билеты обошлись бы в 100/90/70 долларов в 1, 2 и 3 классе (для сравнения, местным – эквивалент 52/28/22$).
Судно за свои 100 лет пережило несколько реставраций и, кажется, даже одно утопление, отчего вся его внутренность оказалась хотя и старая, но не столетняя – вековым остался только сам корпус на заклёпках. Мотор работает не от угля и не от дров, а от дизеля или похожего на него жидкого топлива (стало быть, мотор тоже не оригинальный). Интерьеры судна довольно старые, облупленные, лет сорок-пятьдесят им можно дать; что-то есть и новое – например, вентиляторы.
Мы пришли на пристань в назначенный срок, но судно вместо 16.00 реально отошло в 18.30. Весь день его грузили мешками и коробками: многие деревни, в которые мы везли грузы и людей, не имели никакой дороги и никакого сношения с внешним миром. Везли всякие короба, мыло, вёдра… и очень много ананасов, тысячи штук. На юге Танзании, говорят, нет урожая ананасов¸ их съедают обезьяны и другие звери, поэтому все ананасы везут туда из Кигомы. Вместе с нами на корабле было несколько сотен местных шумных негров (человек пятьсот-шестьсот) и дюжина иностранцев – волонтёры, работающие тут в Танзании, туристы-путешественники, мы и американец 73-х лет, отправившийся в путешествие по многим странам Африки на старости лет. Судно ждало, пока по нему пройдёт с важным видом кигомский полицейский, наконец он сошёл на землю и мы могли отходить.
На закате мы вышли из Кигомы и потащились на юг, с видами заката над Танганьикой. Огнями просияли Кигома, большое село Ужижи (в котором известный исследователь Африки, Стэнли, встретил коллегу – Ливингстона, полтораста лет назад, там и мемориал есть и музей, описанный в моей книге «200 дней на юг»)… а потом наступила тьма.
Наше место было в каюте типа облезлого купе (разнесли бельё; работал вентилятор). Пассажиры третьего класса валялись где попало, во всех проходах и отсеках. Но на верхние две палубы их не пускали: там была специальная дверца со сторожем, который поддерживал классовость общества. Ходить по верхним палубам дозволялось только пассажирам 1 и 2 класса, ну и членам команды, которых суммарно было не очень много. Это сделано для того, чтобы корабль весь не забомжевали. Там же был ресторан-салон для 1-2-классных пассажиров (там автоматически скапливались все «мзунгу» -- белые), а еда для низкосортных пассажиров была в отдельном отсеке в трюме. (Цены на еду были не очень высокие, обед для 1-2 класса стоил 2,3$.) Также и туалеты были отдельно для людей 1, 2 и 3 сорта (туалет, туалет – девяносто девять лет… это про третий класс). Но всё равно, постепенно, наиболее изворотливые пассажиры 3-го класса просочились на верхние палубы и образовали там свои гнездовья, перевозя с собой ананасы, куриц, детей и всё прочее. В чреве парохода открылось две точки по продаже бананов и ананасов – кто-то зарабатывал в пути.
Ночью началась выгрузка в первой деревне, довольно стрёмная. Лодки подпрыгивали на волнах (озеро длинной 750 километров и шириной до 70 км порождает существенные волны), черпали воду бортами, её усердно вычёрпывали, на судно перелезали по 20-30 человек с поклажей, обратно прыгало ещё больше. Сопровождалось криками, ором очень сильным. Одновременно к кораблю приставало несколько лодок. На берегу можно было видеть костры – как ориентир, что ли – в деревнях по пути не было электричества.
Настал рассвет, я вылез на верхнюю палубу -- постепенно её облюбовали, как место для молитв, мусульмане, имевшиеся на судне. В каждой деревне были мусульмане, было видно по людям в тюбетейках, которые сгружались с корабля в разных местах, и по женщинам в платках; аналогичные и садились же. Возможно, по причине многочисленных молитв, вековое судно «Лиемба» всё ещё держится на воде, а может быть, параллельно действуют и другие, материалистические причины. Солнце вышло постепенно из-за гор, окружающих Танганику, и имело размер большого красного шара (угловым) диаметром с неплохой небоскрёб (на некотором расстоянии).
Мы продолжали йдти, причём ветер усиливался, и белые навершия волн появились на воде. В сёлах всюду было похожее явление: судно подходило, гудело, останавливалось метрах в 200 от берега, и с брега шли лодки с грузом и людьми, которые бросались, прыгали на волнах, ища, как бы пристать к судну, и бросали в судно толстые верёвки с надеждой, что кто-то из пассажиров поймает их канат и примотает к кораблю. Один раз и я случайно поймал такую вервь и привязал лодку к судну. Затем с криками и ором пассажиры перекидывались с судна и с лодки, туда-сюда, причём иногда за руку перекидывали и небольших детей, подобно чемоданчикам. Ни один пассажир, ни один короб не утонул, хотя воду вычёрпывали все. А потом лодка перешвартовывалась к другому борту, и там загружали ящики с мылом, с мукой, ананасы, мебель даже, так, что иногда лодка едва не полностью загружалась товаром. Всё время погрузки вокруг продолжался ор очень громкий. И всё это, заведя мотор (большинство было – моторные), шли к берегу, где уже столпившись ждали новостей, родственников и грузы всё-всё население соответствующей деревни. Судно же шло дальше.
Пассажирам, севшим на корабль, продавали билеты из специальной кассы. Возможно, что в суете обилетить удавалось не всех. Есть мнение, что если иностранец сядет в одной из промежуточных деревень, на корабле может быть и продадут ему билет по местной цене, не за доллары: ведь лодки уже уйдут, он просто скажет: «долларов нету», не бросить же «мзунгу» за борт?
В сёлах по-вдоль-озера была очень идеальная с виду «зелёная жизнь». Были хижины, солнце, какие-то деревья и колючки, пресное озеро Танганика, лодки с парусом, с вёслами и на моторе. Странно, что желающие «экологической жизни», солнцееды и сыроеды не переселяются туда? Впрочем, ответ простой – в этих сёлах нет ни электричества, ни мобильной связи, ни Интернета, и зарплаты там – не московские.
Селище Карема, избранное нами для высадки, имело (на карте) дорогу, ведущую в Большой Мир. До него с Кигомы по воде было 300 километров, но шли аж 27 часов, от долгих остановок. Зашло солнце, опять сгустилась тьма, было поначалу стрёмновато, 100-летний пароход качало на ночных волнах, Катерина съела таблетку от укачивания, я тщательно заклеил паспорт, мобильник, деньги и все вещи в полиэтиленовые пакеты, положил в рюкзак пустую пластиковую канистру (закрытую) и пластиковую бутылку-полторашку, остальные тоже загерметизировались, как кто хотел. Вот, судно «Лиемба» опять остановилось. С берега сперва ничего не шло, наконец поплыла лодка, но только одна. Видимо, желающих сесть в этом селе было немного. Лодку привязали, и мы (пассажиры) посыпались за борт.
Оказалось, ссаживаться не так мерзко, как наблюдать за этим со стороны. В пару минут все желающие слезть скопились на большой деревянной посудине, никто не утонул, затем лодку передвинули и перекинули на неё десятки ящиков с мылом, сопровождая дикими воплями: «Ааааа! Саабун! Лови саабун! Саабун, саабун! Аааа! Не урони, придурок! Аааа!! Куда бросаешь, гад? Ааа!» Потом набросились и на меня: «Аааа! Что ты тут фотографируешь, гад? Давай деньги!! Ааааа!» (я перестал фотографировать и спрятал фотоаппарат в пакет). Перекинули и другие товары и опять ананасы, ещё несколько чемоданов, всё это в качке и тьме ночной (впрочем, на пароходе было освещение, им и освещались). Потом по лодке стал ползать человек-паук и стал собирать деньги за проезд до берега в сумме 2500 шиллингов (50 рублей) с носа. Постепенно, заводя мотор, стали двигаться к тёмной, но луной освещаемой земле.
Итак! В ночной тёмный час наша лодка наконец пришла к берегу, а 100-летний пароход «Лиемба» стал удаляться, и так и не был мной сфотографирован с водной глади, из-за тьмы, волн и негритянских нетрезвых криков «ааа!» Тут многие не хотят фотографироваться, совсем не любят (это вам не Азия), и при попытке фотографировать начинают ругаться, кричать и требовать денег, каковых, однако же, не получают.
Среди волн мы благополучно произвели высадку, и вот, перед нами раскинулась в темноте деревня Карема, находящаяся вдалеке от Москвы, на берегу озера Танганики. Несмотря на полунощный час, многие жители собрались на берегу – встречать родичей, грузы или просто полюбопытствовать, что привезли новенького. На берегу уже было подготовлено несколько тележек, чтобы везти груз дальше в деревню, а вот машин, лошадей, ослов или других цивилизованных видов транспорта у жителей деревни не было вовсе.
100-летнее судно отправляется из Кигомы два раза в месяц, по средам, и совершает рейс до Мпулунгу (Замбия), делая по пути около двадцати остановок. Из всех промежуточных стоянок, только Касанга имеет свой порт, а в остальных 18-ти местах высадка пассажиров происходит на рейде: к кораблю подплывают лодочки с берега, которые и перевозят на пароход и обратно разных людей и их грузы. Так и нам предстояло переместиться, потому что мы взяли билеты до Каремы – деревни на полдороги, в 302 км от Кигомы. Билеты в каюту второго класса стоили по $40 (в третий класс -- $35), это специальные завышенные цены для иностранцев. Местные жители платят втрое меньше, при покупке билета предъявляются документы. До конечного пункта, Мпулунгу, билеты обошлись бы в 100/90/70 долларов в 1, 2 и 3 классе (для сравнения, местным – эквивалент 52/28/22$).
Судно за свои 100 лет пережило несколько реставраций и, кажется, даже одно утопление, отчего вся его внутренность оказалась хотя и старая, но не столетняя – вековым остался только сам корпус на заклёпках. Мотор работает не от угля и не от дров, а от дизеля или похожего на него жидкого топлива (стало быть, мотор тоже не оригинальный). Интерьеры судна довольно старые, облупленные, лет сорок-пятьдесят им можно дать; что-то есть и новое – например, вентиляторы.
Мы пришли на пристань в назначенный срок, но судно вместо 16.00 реально отошло в 18.30. Весь день его грузили мешками и коробками: многие деревни, в которые мы везли грузы и людей, не имели никакой дороги и никакого сношения с внешним миром. Везли всякие короба, мыло, вёдра… и очень много ананасов, тысячи штук. На юге Танзании, говорят, нет урожая ананасов¸ их съедают обезьяны и другие звери, поэтому все ананасы везут туда из Кигомы. Вместе с нами на корабле было несколько сотен местных шумных негров (человек пятьсот-шестьсот) и дюжина иностранцев – волонтёры, работающие тут в Танзании, туристы-путешественники, мы и американец 73-х лет, отправившийся в путешествие по многим странам Африки на старости лет. Судно ждало, пока по нему пройдёт с важным видом кигомский полицейский, наконец он сошёл на землю и мы могли отходить.
На закате мы вышли из Кигомы и потащились на юг, с видами заката над Танганьикой. Огнями просияли Кигома, большое село Ужижи (в котором известный исследователь Африки, Стэнли, встретил коллегу – Ливингстона, полтораста лет назад, там и мемориал есть и музей, описанный в моей книге «200 дней на юг»)… а потом наступила тьма.
Наше место было в каюте типа облезлого купе (разнесли бельё; работал вентилятор). Пассажиры третьего класса валялись где попало, во всех проходах и отсеках. Но на верхние две палубы их не пускали: там была специальная дверца со сторожем, который поддерживал классовость общества. Ходить по верхним палубам дозволялось только пассажирам 1 и 2 класса, ну и членам команды, которых суммарно было не очень много. Это сделано для того, чтобы корабль весь не забомжевали. Там же был ресторан-салон для 1-2-классных пассажиров (там автоматически скапливались все «мзунгу» -- белые), а еда для низкосортных пассажиров была в отдельном отсеке в трюме. (Цены на еду были не очень высокие, обед для 1-2 класса стоил 2,3$.) Также и туалеты были отдельно для людей 1, 2 и 3 сорта (туалет, туалет – девяносто девять лет… это про третий класс). Но всё равно, постепенно, наиболее изворотливые пассажиры 3-го класса просочились на верхние палубы и образовали там свои гнездовья, перевозя с собой ананасы, куриц, детей и всё прочее. В чреве парохода открылось две точки по продаже бананов и ананасов – кто-то зарабатывал в пути.
Ночью началась выгрузка в первой деревне, довольно стрёмная. Лодки подпрыгивали на волнах (озеро длинной 750 километров и шириной до 70 км порождает существенные волны), черпали воду бортами, её усердно вычёрпывали, на судно перелезали по 20-30 человек с поклажей, обратно прыгало ещё больше. Сопровождалось криками, ором очень сильным. Одновременно к кораблю приставало несколько лодок. На берегу можно было видеть костры – как ориентир, что ли – в деревнях по пути не было электричества.
Настал рассвет, я вылез на верхнюю палубу -- постепенно её облюбовали, как место для молитв, мусульмане, имевшиеся на судне. В каждой деревне были мусульмане, было видно по людям в тюбетейках, которые сгружались с корабля в разных местах, и по женщинам в платках; аналогичные и садились же. Возможно, по причине многочисленных молитв, вековое судно «Лиемба» всё ещё держится на воде, а может быть, параллельно действуют и другие, материалистические причины. Солнце вышло постепенно из-за гор, окружающих Танганику, и имело размер большого красного шара (угловым) диаметром с неплохой небоскрёб (на некотором расстоянии).
Мы продолжали йдти, причём ветер усиливался, и белые навершия волн появились на воде. В сёлах всюду было похожее явление: судно подходило, гудело, останавливалось метрах в 200 от берега, и с брега шли лодки с грузом и людьми, которые бросались, прыгали на волнах, ища, как бы пристать к судну, и бросали в судно толстые верёвки с надеждой, что кто-то из пассажиров поймает их канат и примотает к кораблю. Один раз и я случайно поймал такую вервь и привязал лодку к судну. Затем с криками и ором пассажиры перекидывались с судна и с лодки, туда-сюда, причём иногда за руку перекидывали и небольших детей, подобно чемоданчикам. Ни один пассажир, ни один короб не утонул, хотя воду вычёрпывали все. А потом лодка перешвартовывалась к другому борту, и там загружали ящики с мылом, с мукой, ананасы, мебель даже, так, что иногда лодка едва не полностью загружалась товаром. Всё время погрузки вокруг продолжался ор очень громкий. И всё это, заведя мотор (большинство было – моторные), шли к берегу, где уже столпившись ждали новостей, родственников и грузы всё-всё население соответствующей деревни. Судно же шло дальше.
Пассажирам, севшим на корабль, продавали билеты из специальной кассы. Возможно, что в суете обилетить удавалось не всех. Есть мнение, что если иностранец сядет в одной из промежуточных деревень, на корабле может быть и продадут ему билет по местной цене, не за доллары: ведь лодки уже уйдут, он просто скажет: «долларов нету», не бросить же «мзунгу» за борт?
В сёлах по-вдоль-озера была очень идеальная с виду «зелёная жизнь». Были хижины, солнце, какие-то деревья и колючки, пресное озеро Танганика, лодки с парусом, с вёслами и на моторе. Странно, что желающие «экологической жизни», солнцееды и сыроеды не переселяются туда? Впрочем, ответ простой – в этих сёлах нет ни электричества, ни мобильной связи, ни Интернета, и зарплаты там – не московские.
Селище Карема, избранное нами для высадки, имело (на карте) дорогу, ведущую в Большой Мир. До него с Кигомы по воде было 300 километров, но шли аж 27 часов, от долгих остановок. Зашло солнце, опять сгустилась тьма, было поначалу стрёмновато, 100-летний пароход качало на ночных волнах, Катерина съела таблетку от укачивания, я тщательно заклеил паспорт, мобильник, деньги и все вещи в полиэтиленовые пакеты, положил в рюкзак пустую пластиковую канистру (закрытую) и пластиковую бутылку-полторашку, остальные тоже загерметизировались, как кто хотел. Вот, судно «Лиемба» опять остановилось. С берега сперва ничего не шло, наконец поплыла лодка, но только одна. Видимо, желающих сесть в этом селе было немного. Лодку привязали, и мы (пассажиры) посыпались за борт.
Оказалось, ссаживаться не так мерзко, как наблюдать за этим со стороны. В пару минут все желающие слезть скопились на большой деревянной посудине, никто не утонул, затем лодку передвинули и перекинули на неё десятки ящиков с мылом, сопровождая дикими воплями: «Ааааа! Саабун! Лови саабун! Саабун, саабун! Аааа! Не урони, придурок! Аааа!! Куда бросаешь, гад? Ааа!» Потом набросились и на меня: «Аааа! Что ты тут фотографируешь, гад? Давай деньги!! Ааааа!» (я перестал фотографировать и спрятал фотоаппарат в пакет). Перекинули и другие товары и опять ананасы, ещё несколько чемоданов, всё это в качке и тьме ночной (впрочем, на пароходе было освещение, им и освещались). Потом по лодке стал ползать человек-паук и стал собирать деньги за проезд до берега в сумме 2500 шиллингов (50 рублей) с носа. Постепенно, заводя мотор, стали двигаться к тёмной, но луной освещаемой земле.
Итак! В ночной тёмный час наша лодка наконец пришла к берегу, а 100-летний пароход «Лиемба» стал удаляться, и так и не был мной сфотографирован с водной глади, из-за тьмы, волн и негритянских нетрезвых криков «ааа!» Тут многие не хотят фотографироваться, совсем не любят (это вам не Азия), и при попытке фотографировать начинают ругаться, кричать и требовать денег, каковых, однако же, не получают.
Среди волн мы благополучно произвели высадку, и вот, перед нами раскинулась в темноте деревня Карема, находящаяся вдалеке от Москвы, на берегу озера Танганики. Несмотря на полунощный час, многие жители собрались на берегу – встречать родичей, грузы или просто полюбопытствовать, что привезли новенького. На берегу уже было подготовлено несколько тележек, чтобы везти груз дальше в деревню, а вот машин, лошадей, ослов или других цивилизованных видов транспорта у жителей деревни не было вовсе.
Запись сделана с помощью m.livejournal.com.
