a_krotov / О минувших днях. Раздвижение горизонтов

Сейчас уже 2011 год, это же удивительное дело! Я ехал сейчас на поезде (в том самом душном поезде на Маланг) и вспоминал, что получается так: я начал путешествовать аж двадцать лет тому назад, весной 1991 года. И я углубился в воспоминания, поскольку все остальные дела, коими можно быть занятым в поезде, -- уже были мной переделаны: книжки почитаны, еда съедена, газировка выпита, а на новую бутылку места в организме ещё не было.

А ведь ровно двадцать лет я куда-то еду, и очень прикольные были первые пять лет, 1991-1995 примерно годы.
Многие сегодняшние читатели этого ЖЖ и не ощутили запаха таких интересных 1990-х (ну особенно имеется ввиду их первая половина). А ведь были интересные времена! И на электричках н дальние расстояния по России ездили – а сейчас мало кто попрётся «на собаках» в тот же Свердловск, а ведь были герои, и с Владивостока приезжали.

Билеты тогда почти и не брал никто из дальних путешественников. И в больших городах – митинговали, и хлеб на будущее на всякий случай сушили, а майонез считали буржуйским продуктом, а еды могло дома и не быть. И в парадняках ночевали (а сейчас многим это незнакомо и как понятие), и высаживали нас иногда на рассвете из элетричек редкие контролёры на забытых всеми полустанках... И не имели понятия ни об интернете, ни о мобильной связи, и отправляли письма домой, родителям и друзьям – бумажной почтой, недоклеивая марки – или, покрывая их слоем канцелярского клея, для многоразового отпаривания и использования.

И на еду хватало тогда двух буханок чёрного хлеба в сутки, запиваемого водой из колонок, а пенок и спальников у большинства людей не было и в помине. Когда мы ездили на Соловки летом 1994, это была одна из первых массовых экспедиций, мной организованных – только у Дениса Петрова был спальник, а у остальных нет; ночью мне случалось просыпаться по нескольку раз, отжиматься по 50 – становилось теплей, можно было продолжать спать. Пенки, спальники и палатки существовали только в теории и у некоторых продвинутых граджан. А зимой за райский ночлег считали на провинциальных уральских полустанках вокзал безлюдный с сиденьями без ручек и дровяной печкой – а сейчас и вокзалов с печным отоплением, поди, почти и не осталось.

И было время, случалось мыться и в реках, и в городских фонтанах крупных городов, причём с мылом (научный путешественник – это не бомж!), а сейчас я уже и не помню, когда последний раз намыливался в фонтане. Проникновение в Прибалтику было тогда большим и дальним заграничным путешествием (в Литве тогда были ещё не литы, а talonas – 1993). Никому не грозила офисная пузатость и жирность, хотя вся страна вокруг нас активно потребляла «Гербалайф», непонятно зачем.

Двухкопеечные монеты ещё долго оставались средством телефонного звонка (после апрельского подорожания 02.04.1991 единственное, что не изменилось в цене – это были телефонные звонки: городские автоматы ещё долго работали от «двушек», которые всё труднее было достать, с ходом инфляции). И помнят многие из тех лет, что в Ленинграде московский вокзал закрывают на ночь, а Финский – нет, и что в некоторых местах больших городов существует место «тусовка», где собираются неформалы и можно найти среди них ночлег -- «вписку», в местах порой не очень пятизвёздочных, но уж лучше так, чем на вокзале в очередной раз.

Никто не мог тогда точно сказать, «что же будет с Родиной и с нами». Время митингов, сект, политических активистов, анархистов и богоискателей, бизнесменов-авантюристов, богоискателей, учений и религий всех. Нежданных концов света, к которым готовились чудаковатые элементы нашего общества. Время, когда цена одного и того же товара в пределах одной страны могла отличаться в тысячу (1000) раз. Когда люди возили из Улан-Удэ в Польшу совершеннейшую дрянь и обратно везли другое, семикратно отбивая расходы на самолёт, а Польша безвизовая была тогда, как и вся Восточная Европа. Время, когда на загранпаспорт занимали очередь с ночи, а потом соревновались друг с другом, кто быстрей нелегально доберётся из Восточной Европы в Западную – визы шенгенской не было тогда, или была она в самом зачатке, и люди лезли в Германию, Францию, Голландию, кто куда западнее мог, и бывали периодически ловимы стражами дальних границ – а иногда и не ловимы.

Время, когда разница в зарплатах и ценах в Росии и на Западе достигала пятидесяти крат, когда люди путешествовали по Западу (ультра-бюджетными способами) неделями, продав в Норвегии одну лишь бутылку водки, да – были и такие бизнес-путешественники. Многие, уверовав в вечную деградацию России и вечное процветание Запада, так и остались с тех пор на Западе навсегда. И теперь иногда лишь возвращаясь ненадолго на бывшую Родину, с удивлением видят они, что в Москве и Петербурге приблизились к западным зарплаты, а цены кое-на-что – и обогнали их.

...Время, когда полиэтиленовые пакеты стирали, когда носки дырявые – штопали, надев их на лампочку, а сев в электричку зимним утром в 3.45, проверяли батареи и клали туда, на батарею, стельки на просушку. И мы помним, что в стогу можно заночевать, и что осенью в пригородах многих больших городов стоят не населённые гражданами дачи – куда можно залезть через окно; помним, что и коровник и сеновал – неплохие места для ночлега; помним, что в большом городе полезно смотреть под ноги – там может лежать вполне неплохой ништяк, а может стоять и недопитая бутылка газировки просто так, на обочине. В провинциальных магазинах можно было купить смешную вещь или книгу Карла Маркса по дореволюционным ценам, а в локомотиве поезда или в вагоне из-под угля – мы помним это хорошо – в них грязно, испачкаешься почти наверняка, так что иметь чёрную одежду или накидку для одежды для товарняков – это обязательно.

Если высадили из поезда, то можно пересесть на буфера; при проезде мостов и тоннелей снаружи поезда ехать бывает шумно; в контейнерном вагоне вполне может быть достойная щель между стенкой вагона и самим контейнером; в стоящий пригородный поезд утром на конечной станции можно просочиться через межвагонье; прыгая из локомотива или из поезда на ходу, почти наверняка поцарапаешься о гравий, поэтому нужно быть в перчатках и длинных штанах и не прыгать на слишком большом ходу. Овощ можно нааскать на рынке; арбузники-узбеки с удовольствием поделятся арбузом после 22.00; а мелко нарезанная картошка может быть залита кипятком – сперва раз, потом другой, вот она и готова уже. В то время, как представители более старшего поколения активно тащили свои ваучеры и заработанные ещё в СССР деньги в разные конторы – МММ, Хопёр-инвест, Эксодин, Тибет, Гермес-финанс и другие -- чтобы получить оттуда ноль без палочки, чего и следовало ожидать.

Сникерсы, шоколадки и редкие Макдоналдсы были символам буржуазности; мобильных телефонов никто не видел; газетной и телевизионной рекламе кто-то ещё тогда верил; на печатной машинке ещё изготовляли какие-то самизданые неформальные журнальчики, а ксерокопирование было новомодным и крутейшим способом размножения печатной продукции (ризографы распространились в Москве только в 1994). Выражения «сходили по ништякам», «пошли аскать» не коробили слух, кто этим занимался – не считался падшим членом общества.

Кто-то ещё помнит, что на третьей полке поезда теплее, чем на второй, а зимой под одежду нужно вставлять, помяв её предварительно – газету. Между телом и майкой и между майкой и свитером должно быть пара слоёв газеты – так теплее, и одежда не пропотевает. Пластиковая бутылка была ценностью и её старались не выбрасывать, если попадалась в руки. Зато торгуя в электричке, можно было за день заработать месячную зарплату рабочего – если, конечно, доходом ни с кем не делиться.

Мы помним, что ячневая и перловая крупы могут стать источником еды (супа) для неограниченного количества людей (вписчиков). Кто-то помнит, что такое рингушник и даже переписывал чужие рингушники (с разрешения хозяина) где-то ночью, на прокуренной кухне. Вписки были тогда не очень качественны, «народ, шухер! Приезжают предки» было частым выражением – народ вписывался друг у друга тогда, когда родителей, бабушек и прочих не было в городе. Не только вписки, но и вписчики были не очень качественны – грязные, как правило, без спальников и других полезных вещей, ездили они по стране, нередко ведя нездоровый образ жизни (сейчас часть уже вымерла, часть стали цивильными офисными работниками, продолжают ездить менее 1%).

Достижение Иркутска и Байкала считалось почти космическим путешествием – поездку С.Зубуова и иркутских дам в 1994, а потом Т.Колесовой в 1995 на Байкал -- обсуждали долго в соответствуюших автостопных кругах, а Владивосток был нереально далёк. Добрался или не добрался Алёшин до Владивостока – обсуждали долго, и всё же не был он во Владивостоке, да и кто из нас там бывал? По тем временам это было почти невозможно, уж очень далеко.

Но всё же всё постепенно становилось понятней, и яснее, и ближе, и вкуснее, и дешевле – надо сказать, дело переходит во вторую половину 1990-х -- и вот уже мы вышли на берег Тихого Океана; другие герои на других океанах, морях; вот в 1996-м Филипп Леонтьев добирается до Дакара; в 1997-м откупоривается Иран; кто-то из последователей Шанина (Паша Подъячев, если не ошибаюсь) достигает Акабы; в 1998-м дорога в Индию открыта для всего человечества (а ведь может быть кто-то ездил и раньше, но во мраке безвестности); интернет уже на слуху, книги (ПВП – май 1995), автостопные клубы растут как грибы, 5 марта 1999 мы открупориваем Египет – ровно двенадцать лет прошло с тех пор (Андрей Петров, Павел Марутенков, Костя Шулов, Владимир Шарлаев, Саша Казанцев и я) и Судан вслед за ним; дальше бессчётно, бессчётно, совсем другая эпоха, другая эпоха!

И что же? То ли мы раздвинули горизонты, то ли горизонты раздвинулись сами, а точней – произошло много разных процессов больших во всём мире. Изменился мир, изменилась страна. Всё стало постепенно проще, понятней, доступней. Дешевле. Ближе. Чувство первоооткрывателей, выходящих после недельного плавания с борта якутской баржи в Сосыльцах 15 лет назад, -- трудно сейчас повторить даже в более удалённых местах. Собрать на митинг сто тысяч человек не сможет ни одна политическая партия, а всесоюзные целители с экранов телевизоров и эстрад перекочевали в особые офисы и работают только с ВИП-персонами по индивидуальной программе.

Гнить сутки в Могоче или Амазаре в ожидании пригородного поезда, искать зимой парадняк без света и с тёплыми батареями – эта романтика ушла, и, как видно – навсегда. Ну и хорошо, товариши, хорошо – будущее лучше прошлого.

Мир стал удобней, уютней и ближе, всё стало удобно, всё стало комфортно. Хотя и встречаются иногда редко-редко граждане-сказочники, застрявшие в 1990х, -- таких всё меньше. Уже они коллекционные экземпляры. И, также, и тогда и до сих пор находились люди, которые говорят или раньше говорили: «уж неужели можно путешествовать? В наше-то время?» Можно было, однако, путешествовать и в наше время, и в ваше, и в любое время, и открытие мог сделать каждый – тут нужно было только захотеть и, как обычно, хотеть сильно и долго, и постоянно. Так всё постепенно и открылось, оп-с! Весь мир предстал перед нами, это ж офигеть можно, просто офигеть!

(Тем, кто родился уже в эпоху Интернета, это непонятно. Не очень понятно. И как мы жили двадцать лет назад? Это ж самому читать прикольно, хоть серию ретро-очерков выкладывай, но ведь народ перепугается – скажут -- ах!)

Но всяко приятно, что из нас, из тысяч читателей этого ЖЖ, есть и «ветераны жизни и путешествий» -- не древние возрастом люди, а мои ровесники и постарше чуть, -- которые не только помнят это интересное, удивительное время, которые не только пережили это время чудес – но и сами внесли свою небольшую лепту в этот процесс, который произошёл – в раздвигание горизонтов.

Маланг, Индонезия, 06.03.2011